Вівторок, 19 Березня
Изабела Кавчиньска – современная польская поэтесса, автор книг стихов Luna i pies. Solarna soldateska («Луна и пёс. Солярная военщина») (2008), Largo[1] (2009), Chłopcy dla Hekate («Парни для Гекаты») (2014), Linea nigra[2] (2017). В 2015 году в издательстве Videograf SA вышел её дебютный роман Balsamiarka («Бальзамировщица»).

Читайте также: весь в солнце (антология современной польской поэзии)


сама вода

избранная поэзия Изабелы Кавчинськой
в переводах Томаша Пежхалы и Серго Муштатова

Похоронить собаку, посадить дерево

Это не книга с красной обложкой, обернутая декоративной бумагой,
сердце свиньи заключённое в целлофан, гладкое, похоже драгоценность, не солнце,
оно избавляется от своих цветов, бросая в долину
полную сутолоки и шума – любовное письмо.
Увесистое. Окутано мехом. Небо с обвислым пейзажем
не унесёт недвижимого избытка,
сделают это мухи. Целое утро поцелуи ставили
на место поцелуев. Повторяемость, заедающая шестерёнка
в чьей-то головке, поломанный механизм. Так будет лучше:
женщина в торговом центре, вылупившаяся на стеклянную витрину
четверть часа, будто верила – блестящие поверхности трескаются,
если смотреть на них пристально. Никогда, сказала,
но вы знаете, что случится. Трава разольётся снова
морем зелёным, не оставляя ни единой формы,
что нас побеспокоит. Этому служат совы:
в костлявых сучьях будут завывать, как несносные младенцы,

всю ночь, всю ночь, о том, что нас беспокоит.

Отчего не позволить умершим заснуть?

Так что там насчёт любви,
собираюсь сдать эту комнату
буддистам, их шелестящим одеяниям
похожим на птиц тихих и серых в затворе неба,
их узким ладоням холодным, сама вода.
Представляю себе этот великий шёлк,
когда придут сюда со своим омом
и сотней ударов посохом, и «Буддой – дерьмом на палочке».
Зима и моя голова – замерзающее манго.
О, как благодарна я маленьким, трудолюбивым зверятам,
которые ни о чём не спросят, их гибким хребтам, их тканям,
гладким поверхностям в их сердцах,
когда наши сердца походят на пасти экзотических цветов,
голодных, всегда голодных
– короче это насчёт любви –
когда нет возможности закрыть эту рану,
наступает день, а затем следующий,
быстрый и надёжный,
ровно пальцы, сшивающие рану.

Орбита

Кружим. Всё поддаётся повтору.
У нас есть время, но никакого терпения.
Следы изнурённости и свинца мягкого. Заслуги,

провинности, наши возлюбленные, всё остаётся
забытым. Испуганный крик куропаток
из кустов, они бегут к нам чисто несчастья.

Палимпсест после утраты

Она игл не любит
и когда ошарашенные шары не говорят О, только лопаются.
Расскажи про дитя, что играет с морем, насколько холодны его воды
и моё ли оно. Он желает ничто. Так непросто,
владеть лишь языком. Остальное откладывают в сторону, разделенные телами,
каждое из них образует отдельный осадок. Тоже в таком шарите?
Как тихо лежат в темноте. Близкие и нетронутые. До самой могилы
созревало в постели цвета индианского лета и теперь держит за сердце,
пусть в это время супружества все дома ничьи. Она пробуждается,
вроде бы засыпала, он хочет заблудиться в ней больше обычного.
Предпочитает женщин-масаи, заклинательниц змей, кожу покрытую красной охрой,
там и здесь тоже, но прикидывается, типа один хрен ему. Она не хочет уже
семейных фильмов: девушки заглатывают небо, несут его в платьях
настолько гладких, почти отциклёванных и гладчайших внутри,
аж хочется плакать ей, неужели платок делает из неё женщину? Чуть
лучше уже, чуть нежности, он, в общем, хочет.
Та напротив привлекает его и за что
любить femme fatale? Когда муслиновое белье трепещет на верёвке
как знамя висельников? Ей остаётся снова собраться.

Хотя ничего не знают, живущие. Столько всего им нужно поведать,
прежде чем солнце, управляемое неизвестным синтаксисом, разрастётся
или сползёт.

Стена дождя

Намерена сказать, не знаю, к чему
требуешь десятки тысяч затонувших животных,
и для чего мне то единственное тело, но пока,
запомни себе, ни грамма не отдам тебе.

Здесь не об отваге речь или отсутствии отваги,
речь про свет, просачивающийся из коридора,
когда умирает кто-то, и лирики в том ноль,
только те дети, играющие в лужах дождя,

лицо мужчины на столе в прозекторской, а затем
то же лицо на дне океана, это запомни себе.

Полярный круг

Неведомо, когда отойду. Не сюда.
Закрытая река упускает из вида источник. Был солон.
Редко разрешал отойти. Чугунные птицы застряли

в снегу. Созвездие пса включалось и гасло. Дети
прильнули к земле, белые ни дать ни взять тело женщины. Когда уйдут,
неведомо. Обязана плакать. И плакала.

A. Разбитие сердца, Б. Болезнь, В. Другие причины убийства времени

Пришла во сне, облачённая в свадебное платье,
тонкое, в духе инея, остужающего аорту прилива.

Но это не я оказалась, глупышка.
У меня внутри гроб размером с Россию,
узнаешь меня по нему в каждом морге.
Это даже забавно, те наши сны,
там снова люблю тебя,
хотя под утро очнёшься, плача.
Значит, пришла, говоришь? Конечно, знаю её.
Длинные пальцы, очень длинные,
как енисейский лёд холодны её пальцы.
Когда засыпаем, садится в изножьи кровати,
бает свои истории, если б рыгала млеком,
Santisima Muertе, та наша смерть,
та наша, если б рыгала молоком,
и затем всё сглотнула.

Июнь

Ночь – наше время дня. Пейзаж держит
на привязи хищный глаз совы. Рычим
по-собачьи. Обезболиваемся сексом. Небесные
тела ползут крабами. Луна вкатывается
в антракте, пьяная и раздутая. Большеглазые
штокрозы открывают пасти, лето не даёт им спать.

Ты в курсе об этом хоть каким-то боком, плюшевый шмель,
в сладкие их внутренности вбиваясь,
как во влагалище? Июнь, мы едим черешню
и, кроме тоски за богом, безадресны
жалобы. Мякоть пачкает губы. Если прищурить
глаза, звёзды разливаются ртутью. Капают.

Девушка звана цветы, насыпанные из песка,
или песня, или что-то другое

Прошлой ночью
получала имя снова,
звучало схоже с любимой твоей мелодией,
подобно воде на камнях.
Бежала к тебе сквозь белое что-то,
ведь снова имела тело,
если не снег это был,
то может песок из урн, скажи:
ни единой утраты не будет,
пока имеешь тело, скажи.

Не уверена,
кто создатель дня, раз нужно
умыться, одеться и не петь,
не петь.

Чтобы в то верить

Говорю вам, хватит с меня,
нет-нет да и станет закончишь со мной, припрутся юноши
из морга и будет похоже на слёт пчеловодов,
о, моё золотко, зачем не таков как пин-ап девицы,
наблюдая, надо думать лета уход, они несут своего бэйби
в милых, златых рамках,

эта беседа не кара, направленная против себя же,

чтоб только в то верить, слушай, смерть, оставь в покое,
ежемесячно рожаю дочь мою
и рядом вон сколько крови, рядом тогда много крови,
и не выйдет её упрятать обратно.

Глупцы говорят: жизнь

Они говорили не трогай, не найдёшь бога.
Внутри пустота словно рыбий пузырь.
Голова – шкатулка, хранит раны
во влаге мозга, сонной структуре.

Ты весь из шёлка. Рот – море,
из него маленькая лодка выплывает красная.
Выпадает зубом. А говорили: тонешь.
Затянуться, срастись. Вырвать это из глаз.

Красота

Осталась рутина. Всеобщее уродство, вроде дыр
в зубах. Сон напоминает о кончине, но этой ночью твой
пульс ничего не будит во мне. Места мерцающие,

куда не доберётся тело. На той стороне я снова
ребёнок. В чешуе вьётся шторм. У реки влага
во рту. Когда просыпаюсь, я всё ещё ребёнок.

Зоны лошадей

Здесь говорится ларго. Сквозь жерди просачивается
звук. Лес держит шорох. Несётся тело.
Бег лошадей разрезает тропинку скальпелем. Когда жар
подхлёстывал нас кнутом, я хотела заставить тебя заплакать.

Сладкий плод августа и голод на борту. Насекомые
стряхивали крылья. Комары резали воздух.
Нам нужно что-то большее. Ты обещала закрыть
глаза и когда их закрыла, лес выступил из берегов.

  • Перевод с польского: Томаш Пежхала и Серго Муштатов © Tomasz Pierzchała, Sergo Mushtatov
  • На титульном фото: Изабела Кавчинська (из личного архива автора) © Izabela Kawczyńska (Author’s personal archive)
notes

[1] Ла́рго (итал. largo — широко, очень медленно, полно, протяжно) — обозначение темпа и характера в музыке. Ларго имеет одинаковое движение с адажио, но при первом характер исполнения должен быть строже. Ларго меняет своё движение и характер в зависимости от присоединяемых к нему слов. Largo assai, di molto требуют более медленного исполнения, чем простое ларго. Largo religioso требует в передаче характера религиозного. Largo ma non troppo требует не столь протяжной передачи. Метроном (по Мальтеру): ♩ = 44—52.

[2] Linea nigra (лат. Linea nigra) — тёмная вертикальная линия которая проявляется во время беременности у женщин. Linea nigra сопровождает примерно три четверти всех беременностей. Обычно, представляет собой коричневую полосу около сантиметра шириной. Линия проходит вертикально вдоль средней линии живота от лобка до пупка, но может подниматься до верхней части живота. Появление данной пигментации обусловлено гормональными изменениями. Гормоны производимые плацентой влияют на меланоциты. В результате увеличения выработки меланина (которое в свою очередь вызывается увеличением количества эстрогенов) возможно также потемнение сосков и кожи вокруг них. У женщин со светлой кожей Linea nigra проявляется реже, чем у женщин со смуглой кожей (более тёмной пигменатцией). Исчезает данная пигментация через пару месяцев после родов.

tags
Share.
Leave A Reply Cancel Reply